Юлия Каздобина: Госпожа посол, возвращаясь к вопросу эффективности санкций. Уже семь лет оккупации, мы наблюдаем применение схем обхода санкций, или какие-то новые проблемы открываются, которых не было на момент введения санкции. Заинтересована ли Германия в том, чтобы увеличить эффективность этого санкционного режима?
Анка Фельдгузен: Как я отметила, об этом написано в
выводах Европейского Совета, которые были опубликованы 25 июня. Там минимум два абзаца о том, как сделать эти санкции более эффективными. И не только более эффективными, но и более оперативными. Если что-то будет снова — чтобы мы не искали три месяца компромисс, а чтобы мы быстрее реагировали. Европейский совет прямо призывает думать, как можно более эффективно и быстро применять санкции. Я очень рада, что Европейский Совет в этом так четко определился.
Валентина Самар: Сейчас мы видим разницу в санкциях, которые применяют США и ЕС и, соответственно, Германия. Не буду говорить о разительной разнице в количестве подсанкционных физических и юрлицах. Мой вопрос о том, как может колебаться санкционная политика ЕС и Германии в отношении России в связи с напряжением, вызванным достройкой «Северного потока-2»? Повлияет ли как-то эта ситуация на «крымские санкции»?
Анка Фельдгузен: По-моему, нет, нет. Потому что это две разные вещи, и вы знаете, что это очень большой спор, который мы имеем с Украиной. Мы над этим работаем, разговоры идут. Германия очень помогла Украине подписать договор с Газпромом в 2019 году, чтобы продолжить транзит газа в Европу через Украину. И мы сейчас будем работать над тем, чтобы, как там предусмотрено, процесс продолжился на пять лет. То есть, разговоры идут с американцами и с украинцами. Министр Кулеба был в Берлине, он сам об этом писал. Я очень активно обсуждаю этот вопрос с украинскими партнерами, я знаю, насколько это важно для Украины и насколько это болезненно.
Но через 15 лет, наверное, уже транзит газа не будет играть роли. 15 лет — это все же довольно быстро, и Украине нужно быть потом в таком состоянии, чтобы действительно оставаться эффективным партнером для Евросоюза, для Германии, как это было тогда, когда весь газ еще шел через Украину. Надо работать на современные технологии. И это для нас сейчас водород и Украина имеет такой потенциал в этой сфере, и мы уже отметили Украину как приоритетного партнера в области водорода и я очень надеюсь, что мы можем вместе использовать эти 10-15 лет, чтобы Украина стала экспортером. Не только транзитером, а чтобы Украина могла бы производить сама этот «зеленый» водород, чтобы действительно иметь надежные и долгосрочные доходы.
Валентина Самар: Вы говорите, что нынешняя ситуация никак не повлияет на крымские санкции. Но первым этапом санкций в марте 2014 года было прекращение всех переговорных процессов ЕС с Россией, отказ от саммитов с участием Путина в ответ на агрессию РФ в Крыму. Предложение госпожи канцлер Ангелы Меркель организовать саммит ЕС-Россия с Путиным — это, фактически, призыв к отмене санкции, введенной в 2014 году.
Анка Фельдгузен: Я понимаю, что если это ограничение действовало семь лет и если мы это изменим сейчас, то украинцы будут разочарованы и скажут: да, это ослабление санкционного режима.
Если вы внимательно посмотрите на то, что госпожа Меркель и господин Макрона предлагали Европейскому Совету, то там все же было четко сказано о сотрудничестве только в тех случаях, когда есть прямой интерес Европейского Союза. То есть, например, изменения климата, экология и другие подобные вещи.
Мы не хотели ни в коем случае выйти из «5 принципов Могерини» (
пять принципов взаимодействия ЕС с Россией, инициированных верховной представительницей ЕС по внешней политике и безопасности Могерини в 2016 году — ред.). Я думаю, что это также прямой результат того, что прогресса нет ни в нашем Нормандского формате, ни в Трехсторонней контактной группе. Есть стагнация, и об этом надо говорить. И мне кажется, что госпожа канцлер и господин Макрон хотели найти новый путь, возможность для того, чтобы Европейская комиссия напрямую говорила с Россией. Потому что господин Макрон и госпожа Меркель, а также другие руководители государств и правительств ЕС все время говорили напрямую с Путиным. Поэтому, по их мнению, было бы неплохо, если бы Европейская комиссия тоже имела бы возможность напрямую говорить с Путиным.
Я думаю, еще две-три страны были на стороне Германии и Франции, но все остальные сказали: «Нет, спасибо». И это так функционирует Европейский Союз. Внешняя политика — там должен быть консенсус.